Архив
минувшие дни
отрывок из очерка

40 памятных зарубок

Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

Читая «Подлиповцев», я не раз ловил себя на мысли, что вот Решетников показывает своих героев порой не­далекими, порой жестокими, но я все равно им сочув­ствую, мне их до глубины души жалко, ибо я понимаю, что породило это качество. И я не переставал сочув­ствовать бедным и несчастным людям, закинутым судь­бой в несправедливый девятнадцатый век, в далекую и темную деревню Чердынского уезда царской Перм­ской губернии.

Реальные люди нашего времени — крестьяне-кол­хозники, ученые, художники и другие — интересовали меня больше всего во время поездки в 1968 году. Какие они стали? Рождались три параллели: времена Решет­никова— 1929 год — наши дни. Я не старался подби­рать людей искусственно, но каждому из встреченных во вторую поездку я хотел найти подходящее место для сравнения. Параллели оказались неизбежными. И стало вдруг особенно важно (а для меня и особенно интересно) показать, допустим, как в свое время вы­кристаллизовался кулак и как в наше время сформиро­вался герой. Иногда рождались совершенно непредви­денные и нелегкие для объяснения параллели: дед активно выступал против молодого Советского госу­дарства, а внук убежденно защищал Советскую Роди­ну, погибал, защищая ее независимость и силу, и удо­стаивался звания Героя Советского Союза. Поездив по округу, я восхищался художественными способностями коми-пермяцкого народа и в устной литературе и в прикладном искусстве, но я не хотел забывать о высо­комерных оценках и предсказаниях ученых прошлого века,— надо было показать, как они ошиблись как вре­мя их опровергло.

Я не хотел кривить душой, что-то утаивать, что-то присочинять, делать, к примеру, вид, что в Мысах це­лые улицы новых домов. Нет, рядом, в новом поселке Жемчужном есть эти дома, а в Мысах (или в селе Монастырь или <в немалом числе других деревень) не­мало домов старых, рубленых еще сто лет назад.

Я уверен, самое важное не в этом. Постепенно будут заменены дома, и во многом жизнь будет лучше Мне не хотелось каждый раз оговаривать недостатки — и эти и другие,— называть их «отдельными», «нетипич­ными», точно читатель — малый несмышленыш и сам ничего не видит и не понимает. Ведь прочитают книгу и в Гаинах, и Мысах, в Демине, Крысаново, Кудымкаре — там, где живут люди, о которых я пишу. Я не хочу краснеть перед ними. Они могут в чем-то со мной не согласиться — это их право, так же и у меня есть право так оценивать события и факты, как мне кажет­ся верным и справедливым. Но я описываю ту жизнь которую видел и которая есть.

И тут я подхожу к тому, что считаю главным. В том же старом доме в Мысах живут люди прин­ципиально иные. В 1929 году они еще мало изменились по сравнению с теми, которых описал Решетников, но у них уже появилась надежда на справедливость. Они кардинально изменились, когда я снова увидел их в 1968 году. За сорок лет старые бревенчатые избы еще больше скособочило, почерневшие лесины поседели. Но революция воспитала других коми-пермяков.

Из людей бесправных, темных и достойных жалости и сочувствия, революция превратила их, а еще больше их сыновей и внуков, в людей, равных с представите­лями других народов, людей, знающих и свои права и свои обязанности перед Родиной, и, что особенно существенно, людей, обладающих чувством собствен­ного достоинства. Это великое завоевание времени и революции. Одно только время не дало бы такого результата.

Мне представилась счастливая и редкая возмож­ность окинуть единым взглядом жизнь за сорок лет.

Я рассказал обо всем, радуясь, что жизнь идет впе­ред. Не все прошлое надо предать забвению. О многом, в том числе и о плохом, следует помнить, для «парал­лелей», как сказал тоже один из потомков Сысойки, начальник аэродрома в Гайнах, родившийся в Мысах, но сумевший побывать не только в Москве, но и в За­падной Европе.

Он имел в виду параллели в смысле — сравнения, сопоставления.

Но есть и еще одно значение этого слова. Парал­лелями называют линии окопов, последовательно соз­дающихся атакующими войсками по всему фронту.

Для войск хозяйственного и культурного фронта такое определение тоже годится.