|
40 памятных зарубок
Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»... ГЛАВА ВТОРАЯ О ПИЛЕ, СЫСОЙКЕ И ДРУГИХ ПОДЛИПОВЦАХ
Деревня Подлипная, писал Решетников, «непривлекательна на вид»: избы построены попросту, даже без крыш, едва прикрытые, соломою на потолке. «Летом досадно становится, как посмотришь на поля: земля кое-как вспахана, кое-где на засохших кочках видится травка... «Пробовали,— сказывают подли-повцы: — уж как вспахивали землю: и поздно и рано, да проку нет... Пробовали и за хлебушком ходить, да все не в толк: только начинает созревать хлеб,— баско! вдруг дожди, заморозки, снег... Поплачешь, погорюешь, да и скосишь травку божью, измелешь и ешь так с горячей водой, либо настоящей мучки смешаешь, али коры осиновой, либо липовой наскоблишь...» Подлиповцам не на что купить хлеба,— денег ни копейки нет и не добудешь — ни лес, ни сено, ни даже лапти или рубленые набирухи не повезешь продавать — город далеко. Медведя бы убил, мясо съел, а шкуру продал,— так даже пороха не на что купить. И одеты нищенски — носят по рубахе в год, а зимой полушубки из шкур. Решетников продолжал описывать дальше: «Настоящий хлеб едят редкие с месяц в год, остальное время все едят мякину с корой, и от этого у них является лень к работе, болезнь и часто все подлипов-цы лежат больные, сами не зная, что с ними делается, а только ругаются и плачут... Подлиповцы уже привыкли к такой жизни, свыклись и с своими болезнями. Они знают, что помочь им некому...» Вот в этой-то глухой и заброшенной деревне из семи изб и жили сорокалетний Гаврило Гаврилович Пилин по деревенскому прозвищу Пила и двадцатилетний Сысой Степанович Сысоев, прозванный Сысойкой. Пила один из всей деревни понял, что надо что-то делать, искать выход из невыносимо трудной жизни. Но что он мог? Почти ничего. Стрелял дичь, но как-то на охоте утопил ружье. Кормился милостыней в городе и еще приносил соседям, предупреждал деревенских, когда подходила пора сенокоса, даже лечил травами, узнав, что в городе это делают, хотя и не разумел, какая трава от какой болезни помогает. Подлиповцы слушались Пилу, советовались с ним. Решетников начал рассказ о подлиповцах с того времени, когда Пила уже третью неделю не выезжал из деревни, все деревенские болели от мякины и коры,— в том числе и жена Пилы Матрена, его дочь девятнадцатилетняя Апроська, с которой сосед Сысой-ка нажил ребенка, шестнадцатилетний Иван, четырнадцатилетний Павел и трехлетняя Тюнька. Болел и Сысойка, сильно пораненный медведем (его отца медведь загрыз насмерть). С леденящей душу обыденностью писал о нем Решетников: «Сысойке страшно опротивела жизнь в своем дому: каждый день и даже ночь ревели его маленькие брат Петр четырех лет и сестра Пашка двух лет, которые мерзли с холоду и постоянно голодали. Эти маленькие дети, не умеющие еще выговаривать и ходить, постоянно лежали или сидели полунагие, одетые в несколько тряпок, сшитых наподобие мешков. На них не обращалось внимания ни Сысойкой, ни матерью, которая больная и сумасшедшая, постоянно лежала на печке и охала. Куда Сысойка ни посадит детей, там они и сидят, там они и ползают... Он даже нарочно садил их на голый пол, для того, чтобы они: скорее умерли, нарочно не давал есть, думая, что они помрут; но ребята кричали с каждым днем все хуже,— Сысойка злился, хотел их пришибить чем-нибудь, но ему было жалко, он чего-то боялся... Пила жалел детей и всегда приносил им что-нибудь; при появлении Пилы дети начинали плакать и махали ему руками». Вот так однажды пришел Пила в Сысойкину избу, хотел подсобить, затопить печку, добыл кремнем огонь, зажег лучину, глянул в печку, а там лежат мертвые ребятишки. Они полезли туда погреться, а девочке на голову свалился камень и пришиб; мальчонка же задохнулся. Дьячок на похоронах обобрал подлиповцев, отнял у Пилы единственную кормилицу — корову. Когда Пила вернулся в родную деревню, узнал, что умерли его Апроська и мать Сысойки. Долго плакали мужики — и Пила и Сысойка, а помочь, понятное дело, ничему не могли. Вот тут-то и решил окончательно Пила уйти из Подлипной бурлачить на Каму. |