Архив
минувшие дни
отрывок из очерка

40 памятных зарубок

Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»...

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ О КОМСОМОЛЬЦЕ НИКЕШЕ, КОТОРЫЙ СТАЛ НИКОЛАЕМ, И О ДАЛЬНЕЙШИХ НЕОЖИДАННЫХ СОБЫТИЯХ

кладбища».— «И пойду»,— ответил Николай. В час ночи           
он открыл дверь в предбанник, но услышал шорох.          
Мгновенно он рывком открыл дверь, затем зажег фона-   
рик. В ярком свете луча жмурились три незнакомых        
парня с увесистыми дубинками. Николай выхватил
наган и сказал: «Руки вверх! Выходи по одному!» Парни струсили: «Мы хотели пошутить». Но, рассказывая об этом, брат и сестра Николая правильно оценили положение: «Шутка могла стоить ему жизни. Те, кто хотел ночью посчитаться с комсомольским агитатором, были ошеломлены, увидев Николая вооруженным. А по­лучилось так. Николай должен был поехать с налого­вым агентом в район. В райисполком уполномоченные возвращались с большими денежными суммами, им выдавали оружие... Конечно, кулацкие сынки не ожида­ли встретить комсомольца с наганом».

Четыре года прожил Николай в Кудымкаре. Здесь определились черты его характера, а вместе с тем и его удивительная способность к языкам. Когда потом Ни­колай переехал в Свердловск, поступил в Индустриаль­ный институт, одновременно работая в конструктор­ском бюро на Уралмашзаводе, он всерьез взялся за немецкий язык. Областная газета «Уральский рабочий» сообщала, что и дипломную работу этот молодой инже­нер защищал на немецком языке.

Позже боевой друг, с которым бок о бок сражался Николай на фронтах Отечественной войны, передал его рассказ:

— Были у нас на заводе немцы, иностранные спе­циалисты. По работе мне приходилось иметь с ними дело. Придет этакий дядя в брюках гольф, начнет тарах­теть, тычет пальцем в чертеж, доказывает... Я и не заметил, как научился довольно ловко с ними объяс­няться. Немецкий язык меня крепко заинтересовал. Захотелось читать Гёте в подлиннике. В переводах все-таки сильно проигрывает. Поступил я опять заоч­но — на курсы иностранных языков. Учеба шла доволь­но быстро. С одной стороны курсы — грамматика, ело вари, переводы из классиков, с другой — немцы-инже неры, разговорная практика. Так вот и научился.

Одним словом, способность к языкам у Коли обнаружилась давно и проявлялась постоянно. Встре­тится с украинцами и на лету схватывает их «мову», заведет компанию с поляками и так поет с ними гимн, что варшавяне диву даются: «Наш»!

Я думаю, довольно уже интриговать читателя. Пора сказать, кто был этот Коля, с такими удивительными способностями к языкам, скромный юноша таксатор, работавший в Кудымкаре. Сказать надо,— ведь теперь в Кудымкаре, на домах, где Коля снимал комнатки,— мемориальные доски с надписью золотыми бук­вами.

«Здесь жил легендарный разведчик, Герой Совет­ского Союза Николай Иванович Кузнецов».

Да, именно он сорок лет назад впервые приехал работать в этот город, здесь будущий герой воспитывал волю, стремился жить так, как учила партия.

Его подвиги описаны в книге Д. Медведева «Силь­ные духом». Там рассказано и о том, как Кузнецов просил взять его на опасную работу партизана-развед­чика, доказывая, что знает не только немецкий язык, но и немцев.

Медведев спросил:

—        Представляете вы себе, с какими опасностями
связана работа разведчика?

Кузнецов ответил:

—        Я готов умереть, если понадобится.
И это не было громкой фразой.