|
40 памятных зарубок
Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»... ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ О ДЕТЯХ
В 1929 году председатель Мы-совского сельсовета Изосим Иванович Златин сказал мне: — Грамотеев, даже таких, которые хотя бы расписаться могли, здесь у нас почти не найдешь. Для меня это не явилось откровением. «Почти поголовная неграмотность»,—предупреждал секретарь окружкома И. А. Артемов. Есть и печатное свидетельство. В «бытовом и этнографическом очерке» Н. Добро-творского «Пермяки», опубликованном в «Вестнике Европы» за 1883 год, нашел я такие строки: «Суеверие пермяков нисколько не смягчается грамотностью, потому что ее здесь почти не существует: грамотных едва наберется и 1%. Школы, устроенные земством, мало помогают, ибо пермяки очень неохотно отдают детей своих в училище, малыш нужен при доме. Ребята с 7—8 лет считаются полуработниками». И еще одна выписка — оттуда же: «Дети здесь большею частью бледны, болезненны на вид; лица их старчески-морщинисты, глаза безжизненны, движения вялы. Смертность между Детьми чрезвычайная: в иных местах около 30 и даже 32 /о умирает в первые полгода жизни». Когда я жил в Мысах на рубеже двадцатых- и тридцатых годов, я знал, что там есть небольшая школа. Знал (и писал в своем очерке) об учителе Анатолии Ивановиче Булатове. Выходец из трудовой семьи, сын станционного сторожа и больничной няни, он еще перед революцией окончил учительскую семинарию, с 1927 года преподавал в Мысах, заведовал наробразом в Гайнах, опять работал в Мысах — уже директором. Как один из немногих грамотеев в деревне, Булатов помогал описывать кулацкое имущество, за что кулаки не раз в него стреляли. Еще в Гайнах я попытался узнать, что стало с этим учителем. Оказывается, из Мысов он перебрался в деревню Чажегово, но после войны, в 1948 году, снова потянуло его в Мысы, и он опять директорствовал в школе. А потом вышел на пенсию и умер в Гайнах в 1964 году. Все эти сведения я получил от его сына Юрия Анатольевича, красивого, милого и вдумчивого человека, инструктора райкома партии. Юрий два года назад вернулся из армии в Гайны к матери и брату, решил, что восьмилетнего образования ему мало и закончил десятилетку. Вместе мы бережно листали документы учителя Булатова, и, пожалуй, я мог рассказать сыну об отце больше, чем сын мне, ибо он только дополнил некоторые данные из послужного списка, а я был свидетелем дел этого принципиального и мужественного человека в бурные и тревожные двадцатые годы. Так что же в Мысах сейчас? Мне это было так интересно и важно знать, что, спустившись с дрезины на песчаную насыпь узкоколейки, я первым делом спросил, как мне добраться до школы. Когда-то под школу в Мысах заняли реквизированное здание одного из двух местных кулаков Златиных, но три года назад построили новое и просторное здание в центре трех деревень — Мысов, Конопли и Сойги, возле Жемчужного. Рядом возвели здание клуба и промтоварного и продуктового магазина, и здесь образовалась как бы площадь. Школа в Мысах—-восьмилетка. В ней учится сто восемьдесят ребят. Педагогический коллектив — 9 человек. Мне захотелось поговорить с заведующей, и я представил себе его или ее. Он—вроде Булатова, седой, занятый не только школой, но и общественными делами, хранящий в памяти множество интересных случаев, которые я готов был записать. Она — тоже седая, в очках, готовящаяся выйти на пенсию, воспитавшая не одно поколение мысовцев, так что и бородатый председатель колхоза или бригадир почтительно говорит с ней, стоя, будто отвечает урок. Но здесь все оказалось не так. Я спросил секретаря райкома Анатолия Ивановича Тиунова о заведующей, и он засмущался, хохотнул для храбрости и сказал: — Тут, понимаете, такая ситуация... Старая заведующая Надежда Павловна Мизёва ушла на пенсию и перебралась в Гайны. Надо назначать нового, а некого,— здесь все молодежь, только что из педучилища, а главное, на административную работу никто не хочет, хлопот полон рот. Насилу уговорили Стасю... |