|
40 памятных зарубок
Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»... ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ ЧТО ЗА КРАСОТА — ГАРУСНЫЕ ПОЯСА!где некогда проходил штурм колхоза «Виль олан». В самой Деминой заведующий молочнотоварной фермой Иван Викторович Пыстогов подарил мне на память поясок, тканный сорокалетней Анастасией Кондратьевной Петровой и сказал при этом: — Подумаешь добро,— у нас все женщины это делали и делают. Я нарочно рассказал, как добыл те десять поясов, которые мне были нужны для того, чтобы дать иллюстрации к рассказам о коми-пермяцком ткачестве. И вывод очевидный: ткацкое дело, хотя и кажется глубокой стариной, дожило до наших дней, в нем у местных жителей еще чувствуется необходимость, значит, есть потребность в народном декоративном искусстве. За несколько месяцев до своей поездки в 1968 году в Коми-Пермь мне довелось познакомиться с кандидатской диссертацией Надежды Семеновны Королевой, научного сотрудника Института художественной промышленности в Москве. Там был собран большой материал о народном искусстве пермских финно-угров, в том числе было кое-что и о коми-пермяках. И вдруг неожиданная встреча с Надеждой Семеновной в Кудымкаре. Оказалось, что она приехала для интересного и важного дела: разузнать, нельзя ли воскресить полузабытое, а кое-где и совсем забытое ткачество — и такое, как на рубахах, и такое, как на кушаках и опоясках. Она ходила по кудымкарским мастерицам (я встретил ее у дочери старого синильщика Ирины Георгиевны Климовой), летала в Гайны и даже дальше, всего несколько десятков лет назад открытую в глуши деревню Тимшер. Всюду она отыскивала ткачих, помогала им вспомнить былое мастерство, подсказывала забытые ими технические приемы, освобождала от безвкусных «нововведений», восстанавливая подлинно народные традиционные коми-пермяцкие узоры Она рассказала мне: — Лет шесть назад побывала здесь экспедиция нашего института. Увидели, что старые мастерицы живы, а станки в большинстве своем стоят. Ну разве что ткут половики, пестрядь для юбок, иногда полотенца и редко (а в городе и крупных селах и совсем нет) кушаки. Но, конечно, самое важное было, что не умерло ткачество. Учли, записали старых мастериц. Это делала и я и искусствоведы — коми-пермячка Любовь Грибова и Марина Браун из Музея этнографии в Ленинграде, Галина Климова из Перми. Местный музей тоже этим интересовался, работники его помогали нам. Мы собирались использовать эти материалы для нашего института. А тут постановление Совета Министров РСФСР о развитии художественных промыслов и о мастерах-надомниках. Появилась подходящая форма для того чтобы привлечь старушек ткачих. Им неудобно, да и трудно ходить куда-нибудь на производство, а дома между делом они с удовольствием готовы ткать. Наша задача — возродить наиболее интересные приемы узорного ткачества, отобрать лучшие, подлинно народные образцы из того, что есть в музее, а иногда хранится и по домам. А какие интересные встречи бывали. В селе Юрине, это рядом с Кудымкаром, зашли мы к Анастасии Егоровне Шумковои. Ей лет шестьдесят. Она с детства ткала и работала много. Сохранились у нее дорожки, полотенца, столешники. Техника тонкая, вещи красивые. Но в последнее время появились не свойственные коми-пермяцкому ткачеству резкие, крикливые сочетания цветов. Я ее спрашиваю: «А это что, Анастасия Егоровна?» Она смущается: «Мне сказали, что теперь мода такая». Опять спрашиваю: «Вам-то самой это нравится?» Еще больше смущена, головой качает, лицо даже краской покрылось: «Нет!» И как обрадовалась, когда я ей посоветовала: «Ну и оставьте это, не делайте так!» Но пожаловалась мне Анастасия Егоровна: «Хотела я совсем по-старому набрать — не могу, забыла!»
|