Архив
минувшие дни
отрывок из очерка

40 памятных зарубок

Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТНИЙ КОМСОМОЛЕЦ И МОЛОДОЙ ДИРЕКТОР МУЗЕЯ

На стенах и на полках много деревянной коми-пер­мяцкой утвари, лапти, плетеные пестери (заплечные берестяные котомки), сделанные из корня и лыка солон­ки. С удивлением смотрят посетители на большой кожаный мешок, который в прошлом веке служил для переноски соли. Это — трофей из деревни Шумино. А рядом — старинные кремневые ружья, ткацкий ста­нок, подобный тем, каких много было до революции и которые и сейчас можно встретить в некоторых даль­них деревнях.

В простенке между окнами красуется рогатина, с ко­торой коми-пермяцкие охотники хаживали на медведя. В Мысах я встретил охотника Николая Яковлевича Златина и спросил, сколько он медведей уложил (мне говорили, что есть они у него на счету). Почти семиде­сятилетний Николай Яковлевич скромно ответил:

— Что я? Дядя мой Иван Васильевич — он жив еще, ему без году девяносто — тот охотник был, его медведь кусал и зубы выбил, но дядя все же косолапого уложил. А отец дяди, мой, стало быть, дед,— тот действительно медвежатник: 18 медведей убил. И его зверь мял, так что в больнице лежать пришлось.

Я это к тому рассказываю, что охота на медведя здесь не такая уж редкость и поэтому на рогатину — экспонат музея — смотрят с особым интересом. К то­му же и история экспоната необычная.

В прошлом году зимой Верещагин, проходя по гаин-ской улице, увидел, что уборщица милиции счищае ткакой-то железякой лёд с крыльца. Присмотрелся — рогатина. И ножны лежали рядом. Верещагин сразу же к начальнику милиции:

—        Что вы делаете,— такую вещь в обиход пустили?!
Это же находка для музея.

Начальник милиции Б. И. Бычин объяснил:

—        А мы ее у хулигана отобрали.

И так как Верещагин был всюду в районе известен как собиратель музейных редкостей, ему отдали рога-

Вечером к Верещагину прибежал следователь.

—        Верните рогатину: это — вещественное доказа­тельство.

Но директор музея и его уговорил, и экспонат остал­ся висеть на стене.

Другой не менее интересный казус произошел на стройке пионерского лагеря. Рабочие строительно-мон­тажного управления рыли котлован под фундамент одного из зданий и вдруг откопали череп человека. Сообщили об этом в музей. Пока Верещагин и Овчинни­кова собрались да поехали, ударили морозы. Мария Андреевна и Александр Иванович осмотрели место, где найден череп, и решили, что это — древнее захоро­нение. Помня советы уже бывавших здесь археологов, дальнейшие раскопки вели осторожно, брали землю чуть ли не щепотками, щеткой смахивая и сдувая пыль с обнаруженных предметов. Строители не давали очень-то тянуть время, ведь у них были свои сроки, поэтому приходилось и торопиться и спасать то, что можно спасти. Так нашли железный боевой топорик, наконечники пики, копья, дротика и стрел, великолеп­ный позолоченный, в виде коня, знак вождя, серебря­ные и бронзовые женские украшения — «шумящие под­вески», браслет, бусы, кресало, украшения из светлого сплава для поясов, «ложкарь» — инструмент для вы­резания ложечек и посуды из дерева,— самаркандские монеты 913 и 932 годов.

Про этот могильник не знали археологи, и когда они, извещенные о находке, появились в Гайнах и провели обследование, обнаружили еще 18 погребений. Ну, а то, которое нашли в яме для фундамента здания пионер­лагеря, было датировано X веком и получило в науке наименование «Пыштанское № 2» (первое было извест­но, но в другом месте).

Сейчас ценные находки — на стендах Гайнского на­родного музея. А рядом — вещи из других мест — идо­лы с головой медведя, двумя головами, старинные монеты и т. д.

Когда сорок лет назад я ездил по деревням округа, меня поразила красота коми-пермяцких поясов.