|
40 памятных зарубок
Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»... ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ О СВЯЩЕННЫХ ДЕРЕВЬЯХ, СОЛОНИНАХ И ПЕРМСКИХ БОГАХНо именно в том-то и заключалось стремление крестьянина-пермяка из глухих углов прежнего Чердынского уезда, что темному и забитому мужику было мало только долбленого куска дерева, куда можно положить соль. Крестьянин хотел, чтобы плод его труда (пусть даже этого труда надо затратить втрое больше), обиходный предмет на столе был красив. И крестьянин делал солоницу в виде утушки. Охотник с детских лет, благодарный ценитель природы, знаток леса и болот, окружающих его, он, видимо, не раз любовался плавными движениями птицы; ему нравилась посадка ее головы,— не понурая, не жалкая, а гордая и величественная; ее грациозно изогнутая шея и вообще все ее пропорции, столь целесообразно созданные природой. Он одобрял и ее семейственность, материнскую заботу — то, как внимательна птица к потомству, как она заботится о пока еще беспомощных птенцах. И вот коми-пермяцкие крестьяне, которые по высокомерному и несправедливому утверждению И. И. Смирнова «не дошли» до уровня творчества, создают — и не раз, не два, а тысячи раз на протяжении многих веков и, главное, в едином национальном изобразительном стиле, прекрасные скульптуры — солони-цы-утушки. В деревне Мысы Гаинского района, узнав, что я интересуюсь стариной, Володя Златин, паренек лет девяти, принес мне удивительной красоты солонку. Делал ее прадед Василий, дед отца, первого председателя здешнего колхоза имени Ворошилова Самойла Васильевича Златина. Образ утушки, видимо, был создан еще в творческой фантазии автора, потому что кусок дерева сознательно выбран —это «болонь» у ствола и сучка. Резчик так умело использовал сочетание двух частей дерева, так щедро позволил утушке показать свою крупную грудь, так подчеркнул маленькую головку с рельефными выпуклыми глазами, что нельзя не любоваться характером вещи. Это не просто утушка, это гордая и величественная гостья дома. Впрочем, в книге есть изображение этой утушки и можно убедиться, какая это красота. Другую, не менее своеобразную, но все же в ином роде, солоницу мне подарила колхозница Евдокия Петровна Златина из той же деревни. Эта вещь долго стояла у нее, как память об отце, любителе красоты, и когда я сказал, что работу ее отца увидят в книге десятки тысяч человек, Евдокия Петровна высказала полное удовлетворение. Нет, это тоже не долбленая «емкость» для соли, не дар природы, это — произведение искусства, где крестьянин художественным чутьем понимал, что такое пропорции, не допускал ничего лишнего, мешающего, но то, что делал, имело глубокий смысл. Солонка вместительная, предназначенная для большой семьи, Но вот диковина: на крышке четыре маленьких, очень условно изображенных фигурки — пожалуй, не птицы, а коняш-ки,— хотя за долгую жизнь солонки головы отбили, и сказать определенно, кто изображен,— нелегко. Чем больше я смотрел на эту солоницу, тем больше дивился: все здесь состояло из образов и символов. Птяца-утушка — излюбленная форма для северных со-лоииц и у русских и у других народов, и первые образцы такого рода относятся у нас чуть ли не к девятому веку. Но не менее древний и образ коня, это — символ солнца-жизнеподателя. А здесь такое странное слияние. И четыре фигурки на крышке, кто бы это ни были, птицы или кони, конечно, связаны с мыслью о материнстве и семье, они как бы выражают пожелание плодородия и многодетности. О конях на утушке я заговорил, не фантазируя. У меня есть и еще одна пермяцкая солоница, где на крышке один конек (это уж без всякого сомнения), а голова у птицы... конская. У коми-пермяков глубокое, интересное и своеобразное представление о красоте.
|