Архив
минувшие дни
отрывок из очерка

40 памятных зарубок

Однажды перебирал я свои старые бумаги, вырезки, заметки и обнаружил куски пожелтевших от времени газет. На одной стороне первого куска — фотомонтаж, какие любили раньше помещать в газетах, передовица, посвященная шестой годовщине смерти Ленина, а на обороте моя статья со странным названием: «Митя-царь и бесхвостые кулаки». На втором куске — моя же корреспонденция «Штурм Виль Олана». В старом журнале 1930 года я нашел свой очерк «В плену болот»...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ О СВЯЩЕННЫХ ДЕРЕВЬЯХ, СОЛОНИНАХ И ПЕРМСКИХ БОГАХ

Помните, в Программе КПСС строку о «взаимном обогащении национальных культур»?

Чтобы взаимно обогащать, надо как-то учесть, со­брать, объединить, осмыслить, пропагандировать произ­ведения этой культуры, иначе и обогащатъ-то будет нечем, а придется только брать от других.

Представьте, что этот светлый герой, попирающий отвратительного врага, поставлен в разделе коми-пер­мяцкого народного искусства. Музей как бы говорит:

смотри, дорогой товарищ посетитель, вот, несмотря на религиозное содержание, вопреки этому содержанию, народный художник-скульптор создал образ героя, вдохновлявшего наших предков. Какими высокими художественными достоинствами обладает эта скульп­тура (скульптура, а не идол, не икона!). И сказать ясно, не жонглируя искусствоведческими терминами, о мас­терстве безвестного народного художника.

То же самое и с произведениями коми-пермяцкого прикладного искусства. Когда они не отнесены только к тяжелому прошлому, к примитивному натуральному хозяйству, к инвентарю бедной крестьянской избы, а уважительно причислены к искусству — у посетителя создается другое отношение. Посетитель думает (при помощи музея): эти вещи как предметы быта устаре­ли,— сейчас есть многое и поудобнее и подешевле. Но эти вещи красивы, в них выражены вкусы нашего народа, его эстетические принципы и традиции. Надо это искусство сохранить, показывая его, гордиться самобытным мастерством, оригинальностью компози­ции, колорита, орнамента. Может быть, кто-нибудь из местной или сувенирной промышленности надумает ис­пользовать наши национальные элементы на вполне современных по назначению предметах.

Вот какие мысли в защиту прекрасного коми-пер­мяцкого декоративного искусства вызвал у меня удиви­тельный «Архангел» из Коми-Пермяцкого окружного музея. И высказать эти мысли меня заставило еще и то, что, к сожалению, в наследство от дореволюционной этнографии и истории нам осталось несправедливое, я бы даже сказал резче — клеветническое отношение к изобразительному искусству коми-пермяцкого на­рода.

В историко-этнографическом очерке И. Н. Смирнова «Пермяки», опубликованном в 1891 году в «Известиях общества археологии, истории и этнографии при Импе­раторском Казанском университете», автор, слова ко­торого о «вырождении» коми-пермяков я уже приво­дил, пишет:

«Леса, окружавшие Пермяка, в изобилии предлагали его вниманию наросты на корнях берез. Рано или позд­но Пермяку должна была прийти мысль как-нибудь приспособить эти наросты для своих потребностей. Он обрубил такой нарост с частью корня или ствола и получает сосуд с ручкой — ковш, поварешка. Тут все дано природой; человеку принадлежит лишь идея при­способить готовое к своим целям. Так начинается твор­чество в каждой области техники. Следующие ступени развития состоят в том, что человек видоизменяет данные формы, создает новые, дает материалу ту или другую форму по усмотрению. Пермяк не дошел до них. Он остался рабом природы — ив этом мерка его твор­ческих сил».

Я нарочно выписал целиком это длинное и довольно самоуверенное рассуждение о, как бы мы теперь ска­зали — философии искусства. Некоторые прочитают это и, не зная фактического материала, могут подумать, что вроде бы все логично: что лес дал — пермяк взял, а творчески создать красивое по своему усмотрению не может,— уровень не тот, «мерка» не та.

Нет, И. Н. Смирнов, собравший много интересного этнографического материала о коми-пермяках, не ока­зался пророком в оценке их способностей к декоратив­ному искусству. И тут незачем много рассуждать, надо просто рассказать о предметах, наиболее близких к то­му, о чем писал И. Н. Смирнов,— изделиях из дерева, из березовых наростов. Возьмем не простые чашки, а предмет, не только ограниченно утилитарного назначения, а имеющий еще и художественный образ,— ну хотя бы солоницы. Коми-пермяки делали их нередко тоже из березовых наростов.